В Европе, таким образом, было две разновидности Ампира: французский и русский. "Русский ампир" был несколько мягче французского. Он также делился на две ветви: столичную и провинциальную. Олицетворением столичного, "петербургского ампира" был К. Росси, он и смягчил своим итальянско-русским вкусом жесткость наполеоновского стиля. Провинциальный "московский ампир" и стиль подмосковных дворянских усадеб отличался еще большим своеобразием. Поэтому термины "русский ампир" или "московский ампир" можно принять только иносказательно. В Англии стиль Ампир также не получил широкого распространения. "Английским ампиром" иногда условно называют "стиль Георга IV" (1820-1830), наступивший после английского "стиля регентства. Таким образом, терминологическая строгость обязывает назвать Ампиром только художественный стиль французского искусства начала XIX века.
Поль Сезанн. Берега Марны
Поль Сезанн. Берега Марны. Около 1888 Москва, ГМИИ им. А.С.Пушкина
В натюрмортах поверхность стола как бы опрокидывается на зрителя, утверждая плоскость картины, а фрукты, лежащие на столе, показаны под другим углом зрения. "Пригвожденные" к плоскости, расположенные словно бы друг над другом, круглящиеся объемы фруктов воспринимаются с удвоенной интенсивностью, фрукты выглядят монументально, первозданно. Их расположение в глубину передается градациями цвета, лепящего форму (у Сезанна, как и у импрессионистов, нет битумных теней -только цветовые модуляции). В пейзажах художник предпочитает высокий горизонт, так что пространство земли опять-таки совпадает с плоскостью холста; он сдвигает планы, обобщает массы. Даже отражения в воде он делает массивными, архитектоничными (как пример приведем "Берега Марны" в московском собрании). Он не признает аморфности ни в чем.
Он преследовал ее с фанатической одержимостью, ни о чем больше не помышляя, ни на что не отвлекаясь, всецело уйдя в работу с натуры и единоборство с ней. Такой тип художника в свое время описал Бальзак в "Неведомом шедевре", и с тех пор он не раз встречался в литературе - вплоть до образа Клода Лантье в романе Золя "Творчество". Золя очень близко знал Сезанна - они были друзьями с детства, - но не очень хорошо его понимал. В его романе Клод Лантье терпит поражение и кончает самоубийством, - то есть состязание с натурой признавалось делом проигранным. А Сезанн, прочитав "Творчество", сказал: "...как смел он выдумать, что художник кончил самоубийством оттого, что написал плохую картину! Когда не удается картина, ее бросают к дьяволу, в печь, и начинают другую". Так поступал он сам. У него осталось много неоконченных работ и не осталось того единственного "шедевра", о котором и сам он и другие могли бы сказать: вот венец поисков. К тому же - не надо закрывать на это глаза - его искусство таило в себе тенденцию расхождения между ценностями пластическими и ценностями собственно человеческими (которого, заметим, не было у старых мастеров): ведь в плане его поисков для него равноправны гора, яблоко, Арлекин, курильщик. И все же Сезанн не только не был неудачником, но его произведения остались в истории как пример глубокой разведки сокровенных тайн живописи в ее отношении к природе.
